Новый доклад Центра стратегических разработок (ЦСР) Алексея Кудрина, представленный на днях в Совете Федерации и посвященный уголовной политике в России, сразу обратил на себя внимание.

Известно, что в нашей стране не зарекаются от тюрьмы, но когда тот же тезис подкреплен свежей статистикой, становится не по себе.Однако коллектив авторов, среди которых сотрудники НИУ ВШЭ и МГУ, не просто обозначил проблему, в докладе определена и стратегия уголовной политики аж до 2025 года. И все же, есть ли повод для беспокойства?

Тюрьма в широком смысле этого слова заметно влияет на наше общество

— С уголовной политикой у нас все довольно плохо,— говорит один из авторов доклада, заведующий кафедрой уголовного права и криминалистики факультета права НИУ ВШЭ Геннадий Есаков.— Это и хаотичное уголовное законодательство, и противоречащие друг другу установки, когда с одной трибуны призывают ужесточать, а с другой — ослаблять. У нас высокий процент рецидива, неадекватное правоприменение — со всем этим надо что-то делать.

Доклад констатирует: в нашей стране в местах лишения свободы находится около 600 тысяч человек, еще примерно 200 тысяч их охраняют — получается без малого город-миллионник. По факту в России отсидел каждый десятый мужчина, отмечают авторы, более того, 55 процентов российских осужденных находятся сегодня в так называемой области криминологического «невозврата» (то есть скорее всего к нормальной жизни они не вернутся), а еще 23 — в зоне риска. Одна из причин — большие тюремные сроки, превышающие пять лет. Для сравнения, в Великобритании свободы лишают в среднем на 16,2 месяца! А по состоянию на сентябрь прошлого года сроки продолжительностью четыре и более года там получили лишь 36 процентов осужденных. Похожая ситуация в Германии: там сроки лишения свободы до 2 лет составляют примерно 80-90 процентов от всего, что назначают преступникам. И это не просто «смягченные нравы», но прагматизм: чем выше срок заключения, тем более вероятен рецидив, а человеку труднее вернуться к нормальной жизни.

Дело не только в сломанных судьбах, но и в атмосфере, складывающейся в обществе. Авторы доклада приводят слова известного российского экономиста Александра Аузана о том, что в России тюрьма — наряду со школой и армией — стала одним из институтов, влияющих на социокультурные установки россиян.

Читайте також: Настоящий детектив: смерть сотрудника Королевской раскрыла ее схему контрабанды цветмета в РФ

— Что играет в любом такси? Шансон. Или блатная феня — мы сами не замечаем, что на ней говорим,— отвечает Геннадий Есаков.— И этому не стоит удивляться. Общество рассматривает лишение свободы чуть ли не как единственный вид уголовного наказания, а это, в свою очередь, не может не сказаться на всех сферах нашей жизни.

Фото: Тутов Юрий/ PhotoXpress

Кроме того, уголовно-исполнительная система недешево нам обходится: в прошлом году она стоила государству 264,6 млрд рублей в виде ассигнований на ФСИН. В расчете на одного осужденного получается примерно 346,8 тысячи. При этом, если взглянуть на проблему шире, тюремная субкультура не совместима с инновациями, без которых, в свою очередь, трудно представить современную экономику: то есть чем больше сидим, тем хуже конкурируем…

Одну из причин сложившейся ситуации авторы доклада видят в самом уголовном законодательстве, которое сегодня переживает кризис. Чем еще можно объяснить следующие парадоксы: например, в действующем УК есть преступления, по которым судья может дать как 2 месяца лишения свободы, так и 15 лет! Или вспомним штрафы: за преступление, согласно УК, сейчас могут назначить от 3 тысяч рублей, а за административное правонарушение — несколько сотен тысяч. Оказывается, всего с 1996 года в УК было внесено полторы тысячи поправок, вот и результат…

— Наше исследование показало, что законотворчество в сфере уголовного и уголовно-процессуального права носит хаотичный характер,— заявил на слушаниях в СФ сам Алексей Кудрин.

При этом общий вектор уголовного закона репрессивен: к лишению свободы условно или реально сегодня приговариваются 60 процентов осужденных! Авторы не обходят вниманием и популярную тему «закошмаренного бизнеса».

— У нас за законами иногда следует правоприменение, которое прямо противоречит их духу и букве. С одной стороны, хорошие формулировки в отдельных статьях УК, а с другой — на практике следователи выдумывают такие конструкции, от которых волосы встают дыбом,— говорит Есаков.— Чаще всего подобное случается, например, со статьей «Мошенничество». Все это результат непонимания, куда двигаться уголовному праву.

Читайте також: «Беркутівці у суді рвали фото наших загиблих». Родичі героїв Небесної сотні закликають киян ходити на суди у справах Майдану

А действительно, куда? Доклад не случайно имеет подзаголовок «дорожная карта»: в нем предлагаются этапы «ползучего» реформирования существующей политики, начиная с гуманизации законодательства и заканчивая новой пенализацией (за непонятным термином скрывается, в частности, дополнение наказания иными мерами воздействия). Звучат и конкретные идеи: допустим, вернуть понятие уголовного проступка — промежуточного между уголовным преступлением и административным правонарушением. Или запретить лишение свободы при совершении первого преступления небольшой и средней тяжести, а также преступлений в сфере экономики… Отметим, впрочем, что речь в этом случае идет о 10 процентах осужденных: основная часть российских сидельцев проходят по тяжким статьям — убийствам (28), наркотикам (26), разбоям (8), грабежам (6 процентов)…

Занятный поворот — это новые технологии, им в докладе уделено много внимания.

— Новые технологии могут помочь как в борьбе с преступностью, так и в реформе системы наказания. Вспомните опыт Лондона: как только по всему городу установили камеры наблюдения, уровень уличной преступности резко упал,— говорит Геннадий Есаков.— То же самое с браслетной техникой: она уже успешно применяется в качестве альтернативы заключению под стражу, как в случае с бывшим министром экономического развития Алексеем Улюкаевым. Сегодня это редкие примеры, а в будущем, в идеале, они должны стать массовыми. Технологии будут удешевляться, так что финансовых препятствий здесь нет.

Предложения, конечно, интересные, но что будет с докладом дальше? Пока авторы предлагают дождаться осени — после обсуждения на различных экспертных площадках «дорожную карту» снова рассмотрят в Совете Федерации. Ну а дальше — выборы, и пригодятся ли наработки ЦСР новому правительству — вопрос пока подвешен.

Экспертиза

Общество не определилось

Валентин Гефтер, директор Института прав человека. Фото: Юрий Мартьянов / Коммерсантъ

Трудно судить о том, чего практически нет: концептуально выраженной уголовной политики я в нашей стране не знаю. Более того, к уголовному преследованию и наказанию мы по-прежнему подходим исходя из критериев и методов советского времени. А ведь нужно уже давно дать новые ответы на эти вечные вопросы: например, какой характер носит труд в местах лишения свободы? И вообще, что мы подразумеваем под исправлением преступника? Или представьте: у нас четверть осужденных сидят за преступления, связанные с оборотом наркотиков. Это значит, общество просто не определилось, что является преступлением в этой сфере, когда должно быть наказание, а когда лечение.

По сути, система воспроизводит сама себя: большая часть осужденных — это представители социально неблагополучных слоев населения, и они возвращаются в тюрьму снова и снова. По статистике разного рода, уровень рецидива составляет от 50 до чуть ли не 80 процентов. С учетом того, что у нас очень большие, по сравнению с другими странами, сроки наказания, это приводит к нескончаемому круговороту одних и тех же людей в местах лишения свободы. А потом мы удивляемся, почему у нас переполнены изоляторы и не сокращается число колоний… Это не только потому, что преступность высокая и правоприменение плохое, причина в том, как выстроена вся система уголовного правосудия. Конечно, ситуацию с правоохранительной системой я бы не рисовал в одних лишь черных красках.

Доля оправдательных приговоров формально не более 1-2 процентов, но, по некоторым данным, около 20 процентов дел не доходит до суда, что не так уж мало. Однако многие судьи до сих пор считают себя не арбитрами между обвинением и защитой, а еще одним из институтов борьбы государства с преступностью, отсюда и перекосы. В целом тюрьма в самом широком смысле этого слова заметно влияет на наше общество. Речь не только о заключенных, об их родственниках, их друзьях и знакомых; надо не забывать и о многочисленных сотрудниках силовых органов — это масштабная прослойка со своим менталитетом, специфическими социокультурными установками. Заметно выросла (по сравнению с традиционной «криминальной») роль и субкультуры тюремщиков, в массе своей они консервативны, плохо воспринимают инновации и все новое.

И последнее. Что касается бизнесменов, об уголовном преследовании которых сегодня так много говорят. На мой взгляд, выделять их в какой-то отдельный субъект уголовного права — неправильно и несправедливо. А то, что мы вынужденно это делаем,— показатель прежде всего неразвитости правовой системы. По факту уголовное право и правоприменитель не адаптированы к новой социально-экономической ситуации. Нам все говорят, что, мол, надо подождать, переходный период. Но может, пора уже начинать новый этап, в том числе в уголовной политике?

Цифры

Акцент на посадки

Лишение свободы сегодня остается одним из самых распространенных видов наказания — его получили 60 процентов осужденных в России лиц. Хотя почти половина — все-таки условно.

Виды наказания (из числа осужденных лиц по всем преступлениям, в процентах от общего числа, в скобках — количество осужденных, 2015 год)

Источник: «Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025 годы)», ЦСР

Суд да дело

Статистика доказывает известную в народе истину: большинство уголовных дел у нас заканчиваются одним — осуждением, а число оправданных в стране и вовсе в рамках погрешностиБ/вшмЮ.

Итоговое решение по уголовным делам в первой инстанции (по лицам, в процентах от общего числа, 2015 год)

Источник: «Уголовная политика: дорожная карта (2017-2025 годы)», ЦСР

Брифинг

Екатерина Шульман, политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС

Некоторые улучшения нашего уголовного, уголовно-процессуального законодательства случились за короткое медведевское четырехлетие. Другое дело, что связка «суды-обвинение» по-прежнему является неразрывной, потому что судьи сами во многом это бывшие прокуроры или бывшие следователи, а не адвокаты или правоведы, и вообще не люди, которые озабочены законом, а люди, которые озабочены ведомственной инструкцией и отчетностью (поэтому они слушают обвинение). Тем не менее в этом направлении надо как-то работать дальше.

Источник: «Эхо Москвы»

Леонид Головко, заведующий кафедрой уголовного процесса, правосудия и прокурорского надзора МГУ. Фото: YouTube.com

Хрестоматийный пример: изменилась социально-экономическая ситуация, и то, что было очень серьезным преступлением в советское время, например спекуляция, перестало быть таковым. Бывает, что просто в связи с инфляцией меняются пороги цифр и надо вносить коррективы. Потому что то, что наносило серьезный ущерб, стало уже смехотворной суммой. Любые законодательные реформы должны сопровождаться социологическим мониторингом, учитывать практику применения, возможную динамику преступности после декриминализации.

Источник: Newsinfo.ru

Борис Титов, бизнес-омбудсмен. Фото: Глеб Щелкунов / Коммерсантъ

К сожалению, ситуация пока только ухудшается. В 2016-м только за первую половину на 25 процентов увеличилось количество дел, возбужденных по 159-й статье УК (мошенничество), по ней возбуждается 80 процентов дел против предпринимателей. Немножко уменьшается количество арестов, количество домашних арестов, но цифры все еще серьезные. Мы, кстати, создаем Ассоциацию жертв экономических репрессий.

Шановним патріотам і тим, хто бажає підтримати Україну і знати набагато більше ?!!!!

Підтримай українский проект –лайк на сторінку, ставай одним з нас, ставай поруч з нами!!! Слава Україні!

Приєднуйтесь до обговорення новин у Фейсбуці:  Група УКРАЇНЦІ – ЄДНАЙМОСЯ! Фейсбук. Підтримай Україну! Тисни лайк та поширюй!

Приєднуйтесь до обговорення новин у Фейсбуці: POLITINFO