… По поводу сбитого российского самолета. С большим сожалением мы вынуждены признать, что нами была допущена цепь ошибок.
Первой нашей ошибкой была уверенность в том, что, заключая договоренность с Россией о режиме предупреждения [об атаках на объекты Ирана и Хезболлы], мы имеем дело с ответственным и честным партнером.
Эта договоренность была важна для нас не для того, чтобы обеспечить безопасность нашим самолетам.
Наши средства защиты позволяют нам обходить российские средства ПВО, как С-200, стоящие на вооружении Сирии, так и более новые и новейшие. Мы наноносили и будем наносить эти удары по мере необходимости, независимо от того, какие системы Россия передаст сирийцам.
Но режим оповещения нам был нужен для того, чтобы предотвратить случайное попадание в зону наших атак российских самолетов и военнослужащих, избежать ненужные жертвы.
Как оказалось, российское руководство не только не оценило эти наши шаги, но и поставило под угрозу этот режим оповещения. Тем самым оно ставит своих военнослужащих в опасность.
Разумеется, Израиль и в этой ситуации приложит все усилия, чтобы избежать гибели российского персонала. Удивляет, что российское руководство делает своих людей заложниками нашей гуманности, упрекая нас же в “неблагодарности” и “подлости”.
Второй нашей ошибкой была поспешная реакция на происшедшее. Как известно, мы немедленно отреагировали, выразили свое соболезнованние и сожаление. На следующий же день наша делегация вылетела в Москву с подробным документальным отчетом о том, что имело место в ночь с 17 на 18 сентября в небе над Латакией.
Нам казалось, что российские обвиения наших летчиков в “подлых маневрах” и преднамеренном подставлении их самолета под огонь сирийских ПВО это следствие недоразумения, стечения обстоятельств или намеренной дезинформации с сирийской стороны.
Эти наши данные нам не пришлось готовить, это была “живая” распечатка протоколов. Именно поэтому они были готовы и переданы русским немедленно, и в их достоверности не приходится сомневаться.
Оказалось, что российская сторона воспользовалась нашими материалами вовсе не для установления истины. На их основании была составлена “альтернативная”, а по существу, насквозь лживая картина происшедшего, делающая именно наших летчиков виновными в падении российского самолета.
В техническом отношении она полна противоречий и вопиющих нестыковок. Кроме анимационной картинки, призванной создать у неспециалистов ощущение правдоподобия, она не подкреплена никакими документальными свидетельствами. Но главный абсурд в том, что нашим самолетам совершенно не нужно прикрываться никем и ничем для нанесения удара.
Приписываемая же нам провокация совершенно не в наших интересах: мы как хотели, так и хотим, чтобы режим оповещения был сохранен, чтобы предотвращать ненужные жертвы среди российского личного состава. Но, как видно, российское руководство занято не поисками истины, а пытается извлечь какую-то пользу для себя из происшедшего.
Во всех военных действиях даже с нашими врагами мы всегда стремимся избежать жертв среди мирного населения. Мы используем дорогостоящее высокоточное оружие, тщательно тренируем наших военных.
У нас существует исключительный протокол открытия огня. В ряде случаев ради избежания ненужных жертв другой стороны мы подвергаем опасности наших солдат.
В связи с этим вызывает изумление та легкость, с какой российское руководство возводит на нас обвинение в гибели своих 15-ти военнослужащих. При этом оно же само пытается извлечь пользу из этого. Как говорится, “Не стой на крови ближнего своего” [Ваикра, 19:16]
Третья наша ошибка – это, когда уже российское руководство окончательно определилось со своей провокативной и, по существу, враждебной к нам позицией, мы пытались вновь договориться о встрече, чтобы преодолеть разногласия и вернуть сотрудничество в прежнее русло.
Я снова повторяю, нам совершенно не нужны российские жертвы, и совершенно не нужна конфронтация с Россией.
Наши интересы в Сирии четки и прозрачны. Мы не вмешиваемся в сирийскую войну. Но мы не можем допустить наращивание военного потенциала Хезболлы и Ирана вблизи наших границ. Для этого мы делали и делаем то, что должны.
Договоренности с Россией позволяют нам осуществлять эти операции, никого не подергая опасности, и нам нет никакого интереса в их нарушении. Эта наша попытка была отвергнута российской стороной. Нам было отказано во встрече. Я не хотел бы как-то характеризовать этот шаг. В сложившейся ситуации он выходит за рамки диалога.
Я хотел бы также остановиться на некоторых заявлениях, прозвучавших из уст российского военного руководства. Речь идет о так называемых, “жестах доброй воли” в адрес Израиля со стороны России. Помимо режима оповещения об атаках и российского непротиводействия нам, о котором я уже говорил выше.
Израиль находится официально в состоянии войны с Сирийской республикой с момента образования нашего государства. Сирия неоднократно выступала в роли агрессора, служила и служит базой террора, открыто вооружая и поддерживая Хезболлу и другие террористические организации против нашей страны.
Поэтому, если Россия взяла на себя сторону во внутрисирийском конфликте, она обязана с этим считаться. Мы вполне можем защитить себя от атак сирийских вооруженных формирований на нашей границе. Но, когда эти формирования находятся под защитой российских вооруженных сил, эти наши действия могут поставить под удар российских военнослужащих. Нам это не нужно.
Российское руководство обязано было само позаботиться о том, чтобы их сирийские подопечные не создавали провокаций на наших границах. Но, коль скоро это не всегда делалось, мы предпочитали не наносить удары без разбора, а обращаться к российской стороне, чтобы она исправила ситуацию без кровопролития. Выдавать эти наши заявления за “просьбы”, а ответные российские действия за “жесты доброй воли” по меньшей мере абсурдно.
Справедливо было бы наши действия считать жестами доброй воли по отношению к России, хотя она и избрала для себя роль союзника режима, находящегося с нами в состоянии перманентной войны.
Последнее решение военного руководства России о поставке в Сирию новейших систем ПВО и введение режима электронного подавления выглядит в этом ракурсе, по меньшей мере, странным. Если ситуация со сбитым по ошибке самолетом была результатом халатности и недостаточной обученности обслуживающего персонала, поставка более мощных и более сложных систем лишь увеличивает опасность для самих российских самолетов.
Вместе с тем, как я уже говорил, эти системы никак не повлияют на выполнение нашими ВВС задач по уничтожению иранских и принадлежащих Хезболле объектов на территории Сирии, в том числе и вблизи российских военных баз.
Хуже того, при попытке сбить наш самолет мы можем оказаться вынуждены нейтрализовать действие объекта ПВО, что может привести к гибели личного состава.
Вина в этом случае будет лежать исключительно на той стороне, которая будет обслуживать данный объект ПВО. Напоминаю, мы находимся с Сирией в состоянии войны и имеем полное право защищать себя от ее агрессивных устремлений.
И последнее, в завершение темы инциндента со сбитым самолетом.
Реакция России на происшедшее и последующие ее решения существенно изменили военно-политическую ситуацию в регионе. Судя по настойчивости, с которой Россия отвергает любые возможности вернуть ее в прежнее русло, это делается намеренно.
Поставка новых ракетных комплексов и систем ПВО не служит цели предотвращения подобных инциндентов. Она и не направлена против наших операций. Но она осложнит действия в регионе других участников сирийской войны.
Возможно, в этом истинная цель российского руководства. Израиль, в свою очередь, придерживался и продолжает придерживатося позиции нейтралитета во внутрисирийском кнфликте.
Поэтому в российских шагах мы видим попытку России прикрыться нами и нашим стремлением сохранить жизни ее военнослужащим и циничное использование для этой цели гибели 15-ти российских солдат.
