Доброволец Данил Турчин: “Я поехал воевать, что оставалось? У меня дом забрали, жизнь забрали…”
Доброволец c Донбасса рассказал о мотивах пойти на войну, боях за Саур-Могилу и отношениях с армейским начальством
14 марта в стране отмечается День украинского добровольца. Праздник относительно новый: решение об его учреждении Верховная Рада приняла три года назад.
В 2014-м, после аннексии Россией Крыма и начала гибридной войны на Донбассе, тысячи, а затем десятки тысяч украинцев добровольно пошли защищать страну. Кто-то надел форму ВСУ, кто-то пошел в добробаты. На осень 2014 года на Востоке Украины действовало около четырех десятков добровольческих батальонов. Всего же в стране их было сформировано около сотни. И это не считая многочисленных групп, действовавших отдельно или в составе тех или иных добробатов.
У каждого добровольца своя история, свои мотивы, свои взгляды на события шестилетней давности и на то, что происходило позже. Где-то они схожи, где-то сильно отличаются.
Накануне даты сайт “Сегодня” встретился и поговорил с уроженцем Донбасса, добровольцем Данилом Турчиным, чтобы записать его историю: с одной стороны – типичную, с другой – уникальную. Данил уроженец райцентра Сватово Луганской области, в 2014-м заканчивал Луганское медучилище. Был одним из организаторов местного Евромайдана. Разумеется, попал “на карандаш” к местным сепаратистам и чудом избежал ареста. Пошел на войну. Впрочем, вот его рассказ.0:00 / 3:34Видео: Сегодня
“Когда окончательно захватили Луганскую ОГА, я уже понимал, что в городе россияне”
– Война, российская агрессия против Украины началась 20 февраля. Это официально. Но каждый из нас в разное время понял, что происходит. Когда война началась лично для тебя?
– Была годовщина со дня рождения Тараса Григорьевича Шевченко. 9 марта. Я был у себя дома, в Сватово. И вот вечером мне звонят друзья, говорят: “Данька, тут такое!..” Когда 9 марта я по YouTube увидел, как организованно огромная толпа буквально сносит небольшой украинский лагерь, который был в Луганске, детей, которые там как раз выступали, бьет женщин, стариков, я понял, что это уже не митинг. Я понял, что началась агрессия. А когда окончательно захватили Луганскую ОГА, я уже понимал, что в городе россияне. Их можно было узнать по акценту, по тому, что они не знали города. При этом они были организованны. И когда шел захват, когда “Беркут” сложил щиты и оружие, помню, я стоял там с нашей небольшой группой проукраински настроенных луганчан и окончательно осознал: это война.
Помню, тогда мы от имени активных луганчан написали письмо Турчинову, который был и.о. президента: дайте нам сто солдат для охраны административных зданий. Больше ничего не нужно. Нам никто не ответил, тогда Киев никак не реагировал. А город уже был захвачен. Захвачены СБУ, милиция, ОГА, начинались движения вокруг воинских частей…
– Когда в феврале Россия аннексировала Крым, ощущения войны еще не было?
– Было. Но… Может, я скажу сейчас непопулярные вещи. Почему у нас возникли добровольческие батальоны, а в Крыму – нет? Почему у нас появились такие люди, как Тимур Юлдашев, который создал первый в Украине добробат, а в Крыму – нет (Тимур Юлдашев, руководитель Штаба народной самообороны Луганска, командир батальона “Темур”. Погиб при обороне Саур-Могилы 24 августа 2014 года). Нас били, мне сломали запястье, пытались зарезать, но мы, как могли, отстаивали свой дом. А Крым просто… Просто “шуг” – и все. Я не понимаю… И на тот момент я не понимал, почему они не борются за себя, почему не возник батальон “Крым”, который ну хотя бы попытался… Я не говорю, что крымчане в чем-то виновны. Но я не понимаю, почему так просто все вышло.
Киевские власти “сдали”. Военные сдали Крым. Я считаю, что военных в чине от майора и выше, которые были на тот момент в Крыму, нужно, как минимум, разжаловать. Потому что они не выполнили Устав. Без боя сдали.
“И я поехал воевать. А что оставалось? У меня дом забрали, жизнь забрали…”
– Когда и как ты пошел в добровольцы?
– Это был мой сознательный выбор. Был май 2014-го. Мне было двадцать. Я заканчивал Луганское медучилище: закрыл последнюю сессию, должен был вот-вот получить диплом. Я обжился в Луганске: у меня была любимая девушка, друзья, места, которые я люблю, моя работа. Хотя я родом из области, Луганск уже стал моим домом. И я видел, что мой дом у меня забирают.
Когда захватили ОГА (29 апреля. – Ред.), Тимур Юлдашев был уже задержан. Ему как-то удалось позвонить и предупредить меня: “Данька, у тебя есть минут двадцать… За тобой выехали”. Я был, как говорится, социально активным. И, по мнению т. н. “ополчения”, представлял какую-то угрозу. Я взял паспорт, ноутбук, пошел к своему другу и на машине селами-огородами мы покинули Луганск.
Приехали в Киев, и я начал всех “штормить” – давайте что-то делать. Причем, особо еще не понимал, что. Не было таких понятий как доброволец, волонтер. Я никогда не хотел идти в армию. Ну, в общем, оказалось, что в Киеве я никому не нужен.
И тут мне звонят друзья и говорят: начал формироваться новый батальон – “Луганск-1”. Будешь воевать? И я поехал воевать. А что оставалось? У меня дом забрали, жизнь забрали…
Оформился в “Луганск-1”, пробыл там несколько месяцев. Сильно поссорился с комбатом и уехал еще с несколькими ребятами.
“Айдар” уже воевал, уже шли боевые действия. А мы с ребятами сидим в Сватово – с оружием, машины есть, волонтеры всем обеспечивают. И понимаем, что так нельзя. Я снова звоню Тимуру, он говорит: “Бери всех, кто есть, приезжайте в Краматорск на военный аэродром”. Мы поехали. Встретил нас Гордийчук – тогда он еще не был Героем Украины. (генерал-майор Игорь Гордийчук в 2014 году возглавлял отряды спецназначения и глубинной разведки, командовал боями за Саур-Могилу, где был тяжело ранен. Ныне – начальник Киевского военного лицея им. Ивана Богуна. – Авт.). И сразу начали из нас, местных, формировать специальные отряды, которые хорошо знали местность, были здесь своими, могли выполнять различные задания.
“Война – это холодно, голодно и страшно”
– Где был первый бой?
– На Саур-Могиле. Так получилось, что когда наши ребята поехали брать Саур-Могилу и взяли ее, я с ними не ездил. Но потом Гордийчук отправил нас ее оборонять. Раз уж взяли… Повезли нас на двух вертолетах под Амвросиевку – три группы добровольцев было: “Луганск”, “Крым” и “Харьков”. Один вертолет расстреляли, был раненый. Так или иначе, добрались на место. Нас сразу накрыло “Градом”. Потом был шестичасовой бой. Тогда впервые открыто в бой вступили российские военные. Это были псковские ВДВшники, с которыми мы схлестнулись.
Ну что рассказывать… Это было долго. Многих ранило. Меня ранило – осколком пробило легкое и контузило. Целых не было. Мы отошли в село Петровское, повалились спать. А когда проснулись – армии украинской нет. Отошла в Амвросиевку. Бросили нас, бросили госпиталь. Полковник Потехин – его позже тоже наградили за Саур-Могилу – был такой тяжелый (тяжело ранен. – Авт.), что, думали, не выживет.
Тимур, Гордийчук с ребятами остались на горе. Мы хотели “пробить” коридор, чтобы их вывести, но Тимур запретил. И теперь я понимаю, что правильно запретил – там бы все полегли.
Мы собрали раненых и поехали. Прорвались к нашим. Но армия отказалась нас эвакуировать в Краматорск. И на попутках – с волонтером – добрались в Краматорск. Запомнилась картина: мы идем, навстречу полковник какой-то с похмелья. И так удивленно спрашивает: “А вы, что, живые?” Я: “Ну да”. И понимаю, что нас тут никто особо и не ждал назад…
Меня отказались госпитализировать, потому что нигде не оформлен. Поехал в больницу, там вызвали полицию. Та начала интересоваться, где это я получил ранение. Тут я понял, что меня сейчас закроют. И в шортах, футболке – пешком на Сватово. Очень сильно мне и другим ребятам помогала Наталья Пшеняник, за что ей огромное спасибо. Короче, лечился в частной клинике в Харькове. В итоге из-за того, что ранение не лечили сразу, часть легкого атрофировалась, и теперь я имею “модный” кашель на всю жизнь.
Еще когда наши взяли Саур-Могилу, они нам рассказывали: в кино врут. Война не романтична. Но назад-то уже не сдашь… Мне было 20, я до этого охотничьего ружья в руках не держал. А тут мне дали пулемет. Я же смотрел “Рембо” и прочее и думал, война – это классно. А оказалось, это холодно, голодно и страшно.
“Добровольцы – не “высокие блондины с голубыми глазами”. Люди были разные”
– Ты сказал, что вы с ребятами еще не были оформлены на момент боев на Саур-Могиле. От слова никак?
– Тогда нас еще не оформляли. Точнее, предлагали идти на военную службу, но никто не захотел. Армия – это… Если вам повезет с командиром, вы будете воевать, защищать свое государство. А если нет – будете копать “отсюда и до рассвета”, сидеть глушить водку, как та же милиция. И все.
– А разве среди добровольцев такого не было? Как бы там ни было, добробаты – это тоже срез общества…
– Если кто-то думает, что добровольцы – это высокие блондины с голубыми глазами, то нет. Там были и пожилые, и молодые, как я. Кто-то после тюрьмы. Кто-то на базаре батарейками всю жизнь торговал. Люди были разные. Было такое: пришел к нам парень. И испугался. Говорит: я могу вам обеды варить, могу еще как-то помогать. Воевать не могу. И он варил обеды, и большое спасибо, потому что это был посильный вклад. Были и те, кто пошел туда за УБД (удостоверение Участника боевых действий. – Авт.). Но я, мы пошли туда за идею.
И, главное, 14-й год – он был настолько стремительным, настолько быстро все происходило, что просто не было времени разбираться, кто есть кто. Мы или идем, или нет. Если ты не хочешь идти – ну и сиди.
Но чтобы было правильно воспринято – отношение к армии. Проблема не в военных, не в армии. Проблема в командовании. Мы встречали военных, которые рвались в бой. А им не было команды. А поедешь без команды – нарушение боевого приказа, тюрьма. Единственное большое успешное наступление, в ходе которого были отбиты половина Луганской и Донецкой областей, – это было наступление добровольцев в 2014-м. Которое захлебнулось в Иловайске. Больше наступлений не было…
Скажу, может, непопулярное. Если бы мы после Иловайска в 2014-м не остановили наступление, погибли бы сотни и тысячи людей. Возможно, и я бы погиб. Но все это бл….во не продолжалось бы шесть лет, и не погибли б десятки тысяч. Те пацаны, которые вчера погибли, может, даже в армию не призывались.
“Мы начали задавать “неудобные” вопросы “отцам-командирам”. А потом взяли и сожгли две машины с контрабандой”
– Что было после лечения? Вернулся на войну?
– Я долго лечился. Четыре месяца. Потом… Скажем так, я долго думал, хочу ли я возвращаться. Честно – я испугался. Мне 20, у меня в спине вот такая дырка, я кашляю кровью. Но началось Дебальцево. И я поехал. Потом были Майорск, Зайцево. Потом наша группа – “группа Марата”, как мы назывались, – разрослась.
А в 2016 году государство поставило “табу” на добровольцев. И пришлось идти в армию. Почему “табу”? Думаю, потому что нас было трудно держать в узде. Анекдот тогда был популярен: к Порошенко прибегает генерал и говорит: – “Петр Алексеевич, войско взбунтовалось!”. – “Что, на Киев пошло?”. – “Нет, на Москву”. В общем, началось реформирование. Ну, и я с ребятами пошел в Силы специальных операций, которые тогда только формировались. Побыли немного на базе в Очакове и поехали воевать. Но потом со службой так и не сложилось…
– Почему?
– Ну, как-то приходишь к мысли, что происходит что-то не то. Мы видели, что “контрабанда” гуляет и начали задавать “неудобные” вопросы. А потом взяли и сожгли две машины с контрабандой. В общем, вышел конфликт. И нас вывели в часть, началась дурная “армейщина” – построения и пр. А мы ведь добровольцы. Мы не красить траву пошли, а воевать.
И, думаю, эта травля, попытка “сломать” добровольцев, была большой ошибкой армейского начальства. Да, я признаю, я не спецназовец, я много не умею. Но я к тому времени уже два года провоевал и умел больше, чем многие военные на то время, не говоря уже о военных, которые были до 2014 года. Они хотели сломать добровольцев, но добровольцы начали ломать армию – под войну, под победу. Сломать ее совдеповское, совковое устройство. Но у нас не вышло… Хотя кто-то пытается и сегодня что-то изменить.
И проблема нашего государства – что если завтра Россия захочет еще что-то отжать у Украины, я уже не пойду. Вы помните, сколько было добровольцев – тех, кто хотел в армию даже в 16-17 годах? И сколько сейчас желающих? На данный момент много добровольцев не смогли справиться с жизнью, которая ожидала их здесь. Их “перемололо” так, что они воевать не хотят.
– Награды военные есть? УБД получил?
– Военных наград нет. Есть грамота за то, что российского капитана в плен взял. Орден за капитана получил другой – высокопоставленный командир. УБД получил. Через суд. Пришлось почти год судиться. Есть видео, где мне из спины осколок достают. Огромное количество свидетелей. И пришлось доказывать год, что воевал.
Я создал общественную организацию “Простите, что живы”. Помогаем, как можем, добровольцам, которые оказались в сложных условиях. Таких много…
Шановним патріотам і тим, хто бажає підтримати Україну і знати набагато більше ?!!!!
Підтримай українский проект –лайк на сторінку, ставай одним з нас, ставай поруч з нами!!! Слава Україні!
Приєднуйтесь до обговорення новин у Фейсбуці: Група УКРАЇНЦІ – ЄДНАЙМОСЯ! Фейсбук. Підтримай Україну! Тисни лайк та поширюй!
Приєднуйтесь до обговорення новин у Фейсбуці: POLITINFO
